«В 1945 году после госпиталя, женился на женщине родом из Чусового Пермской области. Так «очусовел» на 18 лет».¹ Виктор Петрович писал о своей жене: «Мария Семёновна – великая женщина. Это я знаю как никто другой. Великая женщина! Выдержать столько испытаний, прожить с таким мужем, как я, более полувека, столько работать и как работать! Бывало, уж оставит дело, когда силы её оставят. Сколько горя пережить – двух дочерей мы же с ней схоронили, а ведь она ещё сквозь сердце своё пропустила все беды своей большой семьи. (…) Я не могу представить, что у меня была бы какая-то другая жена, а не Маня. И что дети у меня не от неё были бы. Не могу. Уж свела судьба нас, так и идём вместе. Господь меня всё-таки любит, если Маню в жёны определил».²

   Все книжки Виктора Петровича она сама первая печатала – перепечатывала, вносила правки, ловко разбирая своеобразный почерк своего мужа, отвечала на письма, занималась архивом. Писательницей Мария Семёновна стала как-то незаметно для себя. Правя его рассказы, стала пробовать писать сама. Как эта хрупкая женщина умудрялась почти в одиночку нести  не одно десятилетие груз таких физических и нравственных нагрузок? Житейские невзгоды, болезни, неурядицы, горькие минуты потерь -  всё это неслось на неё грозными табунами, однако смять Марию Семёновну не удалось. Даже если бы она оставалась просто женой человека талантливого, растущего и сделавшегося со временем  маститым писателем и его незаменимой помощницей – то и тогда бы её роль мы назвали значительной и ценной. Но она сама ощущала потребность поделиться с людьми собственными жизненными наблюдениями, высказать наболевшее и выстраданное. Одной из первых книг Марии Семёновны была повесть «Отец», изданная в Перми в 1968 г. Прочитав её можно  понять, откуда у нашей землячки  столько жизненных сил и стойкости.

   В своей  повести писательница  рассказывает о детстве, прошедшем в уральском рабочем городке, приютившемся среди гор. Удивительно, прошло уже более 70 лет со дня описываемых событий, а облик Чусового хотя и изменился, но по-прежнему очень узнаваем. «Дымил в нём завод, чадила дымом и угольной пылью станция. Дыму было так много, что перед ненастной погодой деревянные низкие дома тонули в мутном тумане. Была в городе одна прямая улица – центральная, с булыжной мостовой. Осенью и весной всё движение  и вся жизнь сосредотачивались на этой улице и возле железнодорожной линии, потому что по другим улицам и переулкам из-за грязи становилось не проехать, не пройти».³ Как жил наш город в 20-30 гг. прошлого века, какие дома стояли на улице Железнодорожной (в повести она названа Линейной), о быте рабочих семей – всё это  на страницах ее  книги. «Люди в городке жили разные: и победнее и побогаче. И гостились-роднились они соответственно. На нашей Линейной улице вдоль железнодорожной линии стояли в ряд  одноэтажные дома с палисадниками и без палисадников. Народ здесь жил трудовой, спокойный, жил по-соседски уважительно и дружно». Дом героини повести «…стоял в низине, двумя окнами выходил на линию, двумя на огород. Внутри он был разделён на комнату и кухню. Комната была по семье – большая». Рядом жили Князевы. «Пятистенный князевский дом мало походил на другие дома. Он напоминал крепость или тюрьму…Двор большой, крытый, тёмный. Окна были маленькие и подслеповато поблескивали высоко над землёй». «У Стрижовых дом был старенький, вросший в землю, с большими окнами и скрипучими половицами. В палисаднике  перед домом росли кусты жёлтой акации». «Дом Исуповых своим видом больше напоминал фонарь или скворечник. Крыша вместе с козырьком-карнизом и небольшим круглым чердачным окном сунулась вперёд, и вид у дома был такой, будто он прислушивался к чему-то, наклонив голову, или заглядывал себе под ноги, на завалинку. Окна без наличников, не занавешенные шторами или подшторниками, открыто глядели  на мир. Никаких построек и пристроек возле исуповского дома не было». Дом фельдшера Черноброва выделялся среди остальных. «Окна в резных наличниках, как в деревянных кружевах,  и выкрашены в светло-зелёный цвет. Ворота плотные, высокие, в две створки. Кромки треугольной крыши тоже оторочены деревянными кружевами. Стены дома снаружи обиты струганными ровными дощечками и покрашены жёлтым. К дому примыкала веранда. Вместо стен у неё были широкие рамы – от пола до потолка, только с мелкими перекладинами, по которым снизу вверх летом вились жёлтенькие и синенькие цветочки».   Быт семьи настолько отличался от быта соседей,  что окрестные ребятишки ходили смотреть, как живут Чернобровы. «Мы часто усаживались на поляну перед домом Чернобровых. Иногда видели, как на веранде зажигался свет, на столе появлялся блестящий пузатый самовар…Мы, молча долго наблюдали, как Чернобровы пили чай из красивых чашек, как брали с тарелки пряники или печенье, а то и по шаньге и не по одной, неторопливо жевали, смотрели в чай, друг на друга, о чём-то разговаривали».

   Мы многое узнаем о повседневной жизни чусовлян: о том, какую одежду и причёски носили женщины в 30-е гг., что ели, как работали и отдыхали, как играли свадьбы и праздновали День железнодорожника. Мария  Семеновна подмечает, как  меняется отношение к религии у разных поколений. В  эти годы уже была разрушена Ксеньевская церковь и верующие  переправлялись за реку в Камасинский храм.

   Повесть рассказывает о  детстве,  о  том,  как жили  и, конечно же,  играли дети  в те годы. Зимой в избе «…игры были в основном железнодорожные. Мы играли в составителей и машинистов, в кондукторов и проводников.… Когда старшие делали уроки, разместившись за большим столом, мы пристраивались тут же и играли в школу. Малыши к столу не лезли, у них есть катушки из-под ниток, снизанные на шнурки, да спичечные коробки – они и довольнёхоньки…. Верка и Танька играли с нашей Нинкой, кукол ей мастерили, постельки, платья им шили. Мальчишки делали лук и стрелы с жестяными наконечниками, каждый для себя, иногда – бумажные змеи». Летом ребята играют в «бить - не бить», «в матки», «в глухие телефоны», «в фантики», «в классы», «в чижика», «в лунки», «в городки». Подробно автор описывает игру, в которую играют старшие ребята, очевидно, это разновидность лапты («лапта вдвоём»).  «Вот Коля и Володя походили по ограде, выбрали клин, чтобы вбить в землю, нашли не длинную, но увесистую «к руке»…палку и ровненькую, не широкую и не толстую дощечку. За оградой на чистом месте вбили клин, на него положили дощечку и на конец её, который длиннее, осторожно, чтобы не скатился, установили зелёный резиновый мячик с крупное яблоко величиной, и бросили жребий – кому бить первому. Володя …расставив ноги на ширину плеч, поплевал на ладони, взял в руки палку…, занёс за себя чуть сбоку и, помедлив, ударил по самому краю дощечки так сильно и точно, что мяч красивой свечкой… стал врезаться в высоту и скоро скрылся из виду. Коля переступал на поляне, потирал руки и не сводил взгляда  с высокого чистого поднебесья. Он первый различал в нём чёрную точку, увеличивающуюся в стремительном падении и, на мгновение, оцепенев, выбрасывал руки. Мы, глядя на зелёный мячик в Колиных ладонях, бурно ликовали...».  Устраивали концерты для соседей. В железнодорожной школе летом открывалась детская площадка. Не обходилось и без озорства и проказ. То на соседскую свинью ботало накинут, то подстригут себя так, что на улицу выйти нельзя, то покрасят строительным лаком свою обувь, то весной, придумав прыгать через ручей, искупаются в холодной воде, а зимой катаются по линии на коньках.

   В то  время дети рано приобщались к труду. В долгие зимние вечера: «…Мы рассаживались поближе к свету и вязали носки  и варежки, чинили одежонку, а то стёжили одеяла или расшивали филейные скатерти и шторы для себя и в люди. Парни, засветло управившись во дворе, усаживались подле отца, помогали ему – делали деревянные шпильки, прошивали стельки или тянули дратву. Все за делом – и всем хорошо. Пели песни или мать рассказывала про свою жизнь». Летом вместе  с взрослыми работали в огороде, на покосе,  «… хоть в дождь, хоть в жару, мы устраивались в тени навеса и занимались кто чем. Кто-нибудь читал вслух интересную книжку, а то наперебой рассказывали сказки и интересные случаи. Парни приспосабливали вместо стола табуретку или чурбак и делали деревянные шпильки – отцу, обувь чинить, - свистульки из черёмуховых или липовых прутьев, а то занимались своим любимым делом – выстругивали из поленьев разные поделки: ложки, зубья к граблям, фигурки разные, даже как-то балалайку сделали! Мы с Галкой вязали из суровых ниток носки или чулки – нас же девятеро, и всем надо, потом мама красила их в чёрный и коричневый цвет, и они получались даже красивей, чем магазинные!».

   Чусовляне жили событиями страны, не обошёл город  и голод 1933 г.  «…Осенью тридцать третьего года начались нехватки хлеба. Мы всей оравой  с вечера занимали очередь за хлебом. …К середине зимы с хлебом стало вовсе плохо. Мы всё время хотели есть. Мать варила жидкую похлёбку и пекла хлеб из овсяных отрубей наполовину с картошкой». Но люди не очерствели, не замкнулись в своих бедах и помогали, друг другу как могли.  Рядом жила старая татарская учительница, которую все звали Бобалихой. Была она одинока, держала восемь собак, двух куриц, петуха и корову. «…Ребята  робели под взглядом учительницы, но оттого, что она была такая беззащитная и добрая, всё больше проникались к ней жалостью и придумывали, как бы ей помочь». Отец с Клавдией (так зовут героиню повести) съездили в Шабалино за хлебом и, узнав, что Бобалиха отвела корову в больницу, отдали часть с таким трудом привезённого хлеба ей. Читая книгу, невольно думаешь о том, что материально мы стали жить гораздо лучше, но вместе с тем обеднели духовно. В семье девять детей, уже в то время соседи удивляются столь большому количеству ребятишек: « - Ох, Елизарович,  и как только вы живёте? Ребятишек у вас – как шишек на ёлке. Надо всех накормить, обуть…». Отец потихоньку, в себя, улыбался и вроде как шутливо отвечал: «Да что, живём вот… Иной раз подумаю – дак хоть не живи, а опять раздумаюсь – дак хоть заживись… Живём вот». Мать, на  укоры соседки, зачем им девятый ребёнок, отвечает: «Детская кожа не висит в огороде. Вырастет парень ли, девка ли – кого Бог даст. …Няньки свои, хлебушко едим досыта, корова доит хорошо. Вырастим…».     Проблема отцов и детей не стояла в семье Корякиных. Теплотой, любовью  и благодарностью к родителям   пронизана  вся повесть.  «Держала она (мать) нас в меру строго, иногда маленько баловала, но терпеть не могла, если мы болтались без  дела и слонялись из угла в угол, если у кого-то оборвалась пуговица, проносилась пятка либо порван рукав на локте. Она и сама была всегда опрятна и всегда занята…». И если мать может иногда прикрикнуть на детей за шалости, то отец неизменно говорит: «Да велик ум ли у них? Ну,  поиграют, пошумят да и перестанут». Дети никогда не слышали споров между родителями.

   И с    соседями семья  жила дружно, выручая друг друга в трудную минуту. Любимая поговорка матери: «Не живи с сусеками, а живи с соседями». И даже, если случаются какие-то размолвки (с Князевыми поругались из-за свиньи), то когда  погибает отец, все соседи приходят на помощь осиротевшей семье. Повесть заканчивается такими строками: «Идут годы, а не бывает дня, чтоб я не вспоминала об отце. Иной раз так жизнь закрутит, так бывает трудно – ложись и умирай, да вспомню, как отец часто говаривал: «Вот подумаю – дак хоть и не живи, а раздумаюсь – дак хоть и заживись…». Всё, что было со мною, минуя пространство и время, - лишь радость преходяща, а печаль  и память вечны, да ещё и любовь к близким. Не мною сказано, что все, кого мы любим, - есть боль наша, и над болью этой, светлой и неизбывной, не властны ни бури жизни, ни ветры времени…».

   Так и над повестью Марии Семёновны не властны ветры времени и хотя она и написана почти сорок лет назад. Сейчас в школах введён новый предмет граждановедение. Мне кажется, что достаточно вместе с детьми прочитать повесть М.С.Корякиной «Отец» и повесть В.П.Астафьева «Весёлый солдат», чтобы пробудить в юных чусовлянах чувство любви и гордости за свою малую родину.

____________________________________________________________

1. Астафьев В.П. Стержневой корень: писатель о себе// Слово.- №11.-с.62-66. – (Литература).

2. Там же.

3. Здесь и далее цитаты из текста приводятся по изданию: Корякина М.С. Шум далёких поездов: Повести. Рассказы. – Красноярск: Кн. изд-во, 1984.

Роль музеев в социокультурном пространстве провинциального промышленного города. Материалы пятой научно-практической конференции, посвященной 50-летию музея. Часть 1. - Чусовой. РИА "Никс". 2007. с. 116-122.